Записки о спиритизме. Предисловие

Наверное, нет человека, который бы не читал Конан-Дойля, но нет и человека, который бы прочитал всего Конан-Дойля. Это, при всём желании, невозможно даже в Англии.

Так уж повелось, что большинство российских читателей, заслышав имя Конан-Дойля, про себя радостно отметит: «А, это автор знаменитого Шерлока Холмса!» И только. Таким образом оказывается, что чуть ли не самая важная сторона духовной жизни писателя – его научные и философские искания, его бурная общественная деятельность – остаётся неведомой русскоязычному читателю. И действительно, произведения эти в русском переводе никогда не издавались, а в статье «брежневской» Б.С.Э., посвящённой Конан-Дойлю, об этом не сказано ни слова. И только в «сталинской» энциклопедии говорится, что он «в последние годы жизни проповедовал мистицизм и спиритизм». Причём сказано это таким тоном, который подразумевает, что на старости лет почтенный писатель «несколько умом тронулся». Оставим это смещение акцентов на совести авторов энциклопедии, ныне покойных, и поговорим об этой стороне жизни и творчества сэра Артура Конан-Дойля – человека, мыслителя, учёного и писателя.

Читатель, возможно, недоумевает: Конан-Дойль – тот самый Конан-Дойль, отец Шерлока Холмса, этого педантичного, скрупулёзно-точного детектива, который не верит ни во что, кроме анализа и доказательства, наблюдательности и дедукции, который соединяет материальные улики с логикой и здравым смыслом и преобразует в научное исследование романтическую погоню за ворами и убийцами? И это он-то вдруг поверил в спиритические сказки и принялся их популяризировать; возможно ли такое? Однако не будем спешить с выводами Да, это тот самый Конан-Дойль, который, подобно своему герою, прежде чем притти к окончательному решению (т.е. примкнуть к спиритическому движению), накапливал и накапливал доказательства и улики в течение терпеливого и кропотливого расследования, гораздо более длительного, чем самое сложное дело сыщика с Бейкер-стрит, поскольку расследование это продолжалось без малого пятьдесят лет.

Сэр Артур Конан-Дойль обладал блестящим, дедуктивным умом, острым, как бритва. Именно эти качества своего ума он использовал при критическом исследовании Спиритизма, а также, убедившись в его истинности и во всеуслышание заявив о своей горячей ему приверженности, – при дальнейшем его развитии. Сила анализа, тонкость и глубина его мыслей поражают современного исследователя своей актуальностью и всесторонним проникновением в предмет.

В целом же недоумение иных читателей вполне можно понять, ведь если они воспитывались и выросли в лоне материалистической и марксистской идеологии, то многие вещи должны были выпасть из круга их внимания или выглядеть суевериями. Поэтому вначале, по необходимости, немного коснёмся вопроса о том, что, собственно, такое «спиритизм».

«Спиритизмом» в XIX веке назвали религиозно-философско-научное движение, которое возникло в результате ознакомления людей с особого рода феноменами, так называемыми «спиритическими манифестациями». Надо однако признать, что такой взгляд весьма поверхностен и отдаёт марксистским подходом, который всякое возникшее в обществе явление пытается объяснить историческими причинами и вписать его во временной поток. По отношению к Спиритизму такой подход был бы совершенно неверен. Дело в том, что движение, возникшее в XIX веке, правильнее было бы именовать не «спиритизмом», а «неоспиритизмом», «новейшим спиритизмом», ибо «спиритизм» не есть какое-то изобретение XIX века, с ним же и закончившееся. Спиритизм, строго говоря, существовал всегда по той простой причине, что природа человека всегда была тою же и, стало быть, связанные с нею явления и законы существовали всё то время, что существует человечество. Сведения об этих явлениях доносят дошедшие до нас древнейшие, древние и средневековые памятники письменности. Все эти явления естественным образом вписывались в жизнь людей и были одной из её естественных составляющих. Но понимание их природы было вотчиной магов, мистиков, оккультистов, жрецов и духовенства (вернее сказать, той части последнего, которая ещё владела эзотерическим знанием). Когда же наступил так называемый «век просвещения», то человечество просто почувствовало и осознало себя в совершенно новом качестве. Но одной из особенностей этого ощущения и самосознания было нежелание со стороны передовых умов эпохи признать реальность, стоящую за мистикой и оккультизмом. Так им тогда было удобнее, и это ограничение, действительно, в какой-то мере было необходимо. Но тем не менее, из-за одного только игнорирования, явления, существующие объективно, исчезнуть не могли. И вот, когда они вновь заявили о себе, а случилось это в 1847 году, в Соединённых Штатах (феномен сестёр Фокс), тогда началось их рационалистическое осмысление и освоение, получившее название «спиритизма», от латинского слова «spiritus», что значит «дух».

В двадцатом веке к вещам этим изменился подход и сдвинулась точка отсчёта (как раз это обстоятельство вполне можно объяснить историко-социологическими причинами), однако явления изучаются – и это называется уже «парапсихологией». Сейчас, по завершении этого века механического суеверия, мы переживаем такую пору, когда всё становится на свои места и возможно будет также понята ошибочность парапсихологии и её методов, и тогда Спиритизм снова станет называться «спиритизмом» и наконец займёт в жизни человечества подобающее ему место. Такова история вопроса.

Сэр Артур Конан-Дойль впервые публично заявил о своей вере в общение с умершими в статье, которая появилась в журнале «Light» от 21 октября 1916 года. Это заявление для многих прозвучало тогда как гром среди ясного неба. Но первый спиритический сеанс, на котором он присутствовал – надо сказать, с сильно скептичным настроем ума – состоялся в конце 1886 года, когда Конан-Дойль был ещё только начинающим практиковать врачом. Интерес же его к психическим феноменам обозначился за несколько лет до этого первого опыта.

«Когда в 1882 году я закончил своё медицинское образование, то, как и большинство врачей, я оказался убеждённым материалистом во всём, что касалось нашей участи. И в то же время я никогда не переставал быть ревностным теистом, поскольку, на мой взгляд, никто ещё не дал ответа на вопрос, заданный звёздной ночью Наполеоном профессорам-атеистам во время его египетского похода: «Скажите-ка, господа, кто создал эти звёзды?»... Но когда я подходил к вопросу о наших хрупких личностях, переживающих смерть, мне казалось, что многие аналогии, наличествующие в природе, отвергали сохранение личности после смерти тела. Так, когда свеча догорает, свет гаснет; когда провод обрывается, прекращается ток; и когда гибнет тело, сознание исчезает». Чтобы объяснить это противоречие между верой в Бога и отрицанием выживания души после смерти тела, он пользуется поэтическим образом: «Разбитая скрипка не издаст ни звука, хотя бы музыкант и остался прежним».

Однако природа его ума – научного по складу – была далека от того, чтобы замкнуть этот ум в пределах проторенных путей; она, напротив того, постоянно направляла и подстёгивала его любопытство и наблюдательность. И вместо того, чтобы отрицать пока для себя непонятное,- он всегда стремится его понять и объяснить. Среди психических феноменов, которыми в ту пору увлекаются в Англии, он выделяет один, который считает нужным изучить лично. Речь идёт о телепатии. Можно вспомнить, что эта форма общения равным образом была близка и жильцу с Бейкер-стрит, 221Б, который как бы читал мысли своего собеседника с притворным равнодушием, только подчёркивавшим его мастерство.

«Помогать мне в моих исследованиях вызвался г-н Болл, весьма известный в городе архитектор. Множество раз, сидя позади него, я чертил графики, тогда как он, со своей стороны, чертил почти то же самое; так я констатировал, что, без сомнения, могу передавать свою мысль без посредства слов».

Это открытие несколько пошатнёт материалистические убеждения Конан-Дойля, и когда к концу 1886 года семья одного из пациентов предложит ему принять участие в «сеансе столоверчения», он это приглашение примет. И всё же против такого рода опытов он пока что останется весьма предубеждён. Тем более что проводились они в полумраке – условие, как понятно, способное облегчить медиумам любую мистификацию, а надо сказать, что некоторые из них к тому времени уже были пойманы на месте преступления с поличным. Феномены наблюдавшегося телекинеза повергают Конан-Дойля в смущение: он опасается, как бы его партнёры не приписали их его вмешательству, тогда как у него те же подозрения возникают в отношении их. По окончании этих первых попыток он весьма близок к тому, чтобы думать, как то впоследствии напишет его друг д-р Эдмонд Локард: «Мир загробный, если рассматривать его только как пляску мебели, выглядит весьма похожим на детскую или на дом умалишённых».

Конан-Дойля, в частности, удручает незначительность, ничтожность получаемых сообщений, но он понимает, что это зачастую вызвано настроем ума участников сеанса. В этой связи он признаёт, что получил достойный урок в тот день, когда, спросив у стола, сколько у него с собой денег, в ответ услышал: «Мы приходим сюда, чтобы просвещать и возвышать души, а не за тем, чтоб решать детские загадки».

Он делится своими сомнениями с одним из знакомых, генералом Дрейсоном, страстно увлечённым астрономией и психическими исследованиями. Конан-Дойль восхищается им, но, уточняет он, не в связи с блестящими результатами, которых тот добился в ходе своих спиритических опытов, а в связи со смелостью его астрономических теорий, касающихся центра описываемого Землёю круга. Авторитет учёного – это единственный авторитет, который признаётся молодым врачом. Дрейсон, который в ту пору при содействии сильного медиума проводил удивительные опыты, объясняет бедность результатов, полученных Конан-Дойлем, неэффективностью его метода. «Заниматься психизмом без медиума – всё равно что заниматься астрономией без телескопа», – сурово изрекает он.

Заручившись услугами профессионального медиума Хорстеда, молодой врач и начинающий писатель организует у себя на дому, с 24 января по конец июня 1887 года, 6 сеансов. Здесь ему снова ассистирует архитектор Болл. На одном из них Конан-Дойль получает интересное сообщение, которое затем в избытке энтузиазма публикует в журнале «Лайт». Эта публикация от 2 июля 1887 года позволяет датировать первое публичное выражение интереса создателя Шерлока Холмса к Спиритизму. Сообщение, им полученное, давало ему совет: «Не читайте книгу Лея Ханта» – как раз в то самое время, когда он спрашивал себя, стоит ли ему браться за одну из работ этого автора, посвящённую комическому театру периода Реставрации.